Движение, которое образовалось с целью привить на советской почве дизайн, безусловно, было неявной формой инакомыслия. Возникшее в начале 60-х, это романтическое инакомыслие было типично шестидесятническим в своей наивной вере, что социализм может обрести человеческое лицо. В Советском Союзе имелась и историческая почва – движение авангарда 20-х годов, включавшее в себя и дизайн с его призывами к простоте и функциональности, с его проектами рациональной прозодежды, рабочих клубов, трибун для выступления вождей и пр. Стоит вспомнить и широко известную деятельность ВХУТЕМАСа.

Oднако в силу идеологических причин и коллизий политической истории движение это заглохло в 30-е годы. Новые попытки привить дизайн на советской почве в 60-е в силу мало изменившихся идеологических условий также имели мало шансов на успех.

Вся история советского послевоенного дизайна представляет собой сплошной парадокс. Да, промышленность, абсолютно не заинтересованная во вмешательстве дизайна, совершенно фригидная в этом смысле, как бы понуждалась «просвещенной» властью хотя бы сделать вид, что она благосклонно принимает его ухаживания. Поощрялись выставки советского дизайна за рубежом. ВНИИТЭ стал, наверное, вторым после Большого Театра заведением по числу заграничных гастролей. Но в то же время и власть, и промышленность понимали, что все это сплошное притворство. Никакого потомства от брака (в обоих смыслах) планового производства с дизайном никто не ждал. Так что, с одной стороны, дизайн был директивным, а с другой – директива эта, по молчаливому сговору, считалась потешной.

Ничего не внедрялось, ни на что не обращалось внимания. Никакие научные рекомендации и душераздирающие записки в верхах не рассматривались. Директивный по форме и организации, но протестный по внутреннему содержанию дизайн в стране превратился в Культ Карго.

В 1946 году патрули австралийского правительства, проникшие в горные районы Новой Гвинеи, обнаружили племена, истово предающиеся культу имитации деятельности белого человека. Они видели промышленные изделия, но никогда не видели, чтобы кто-либо их изготавливал, да и вообще были уверены, что эти вещи никак не могут быть произведением человеческих рук. Зато они были свидетелями того, как белые люди говорят в микрофон, потом прилетают самолеты и привозят карго (груз) – волшебные вещи и продукты. Так возник Культ Карго. Туземцы ставили на хижины бамбуковые шесты, имитирующие антенны, изготавливали из пальмовых листьев подобия радиостанций, строили нечто похожее на посадочные полосы, изображали с помощью консервных банок микрофоны и кричали в них – «карго, карго!», Но ничего не появлялось.

Пенопластовые макеты, заполнявшие пышные выставки советского дизайна в стране и за ее пределами, до боли напоминали бамбуковые рации Культа Карго. Повозив по миру глиняные чучела металлорежущих станков, картонные муляжи магнитофонов и пластилиновые мумии поездов, советский дизайн второго (после 20-х) пришествия тихо и незаметно скончался на закате перестройки. Всеми забытый и покинутый. Такое было время, как любят сейчас говорить. Временное. Вычтем это временное из постоянного бытия профессии. Хотя сделать это непросто.

Вот ведь скоро десять лет как страна живет в другом измерении, а Культ Карго жив. Красноречивое тому подтверждение – недавно опубликованная Союзом Дизайнеров России статистика, свидетельствующая о том, что рынок дизайнерских услуг в России почти поровну поделен между интерьером и графикой. Вся прочая, а точнее говоря, базовая часть профессии, включающая дизайн промышленных изделий, теорию дизайна, образование и веб-дизайн, составляет единицы и доли процента. Вычтем и это явно временное, будем надеяться, состояние из постоянного.

Затянувшийся период разлуки с реальным дизайном приводит к совершенно диким, на мой взгляд, явлениям. Только страстным желанием выдать отсутствие за присутствие можно объяснить раздачу Госпремий за Industrial Design производителям оружия. Тот факт, что в стране ничего больше не производят, никак этот поступок не оправдывает. Дизайн – профессия мирная по определению, человечная. Дизайн делает полноценной жизнь, а эффективностью смерти успешно занимаются люди совсем других профессий. Дизайнер, проектирующий оружие, напоминает мне доктора Кеворкяна, помогающего своим пациентам помереть наиболее надежным способом. Тот факт, что ни при разработке стрелкового оружия на Ижмаше, ни при проектировании истребителей Сухого дизайнер и близко не ночевал, безнравственности награждения никак не уменьшает, скорее наоборот. Вычтем и это. Это уж явно временное.

В отличие от советской и постсоветской России дизайн в США всегда был и остается явлением, прочно вросшим в экономику, точнее сросшимся с ней. Просто по чисто терминологическим основаниям, если отвлечься от всего остального. В России же слово дизайн – чужое и таковым останется навсегда. В шестидесятые оно и вовсе было символом чего-то недоступного, диковинного, чудесного, свободного и манящего. В английском же, точнее, в американском языке оно значит так много всякого, что не значит ничего. То есть никаких глубоких смыслов за ним не стоит. Оно очень обыденно. В нем нет подтекстов. Вокруг него не возникает никакого поля и никакого напряжения. Когда в магазине слышишь, например: «Нет, мне, пожалуйста, букетик такого же размера, но другого дизайна» – это всего лишь означает, что он должен быть по-другому составлен, иначе выглядеть, и ВСЕ.

То, что мы называем дизайном, у них странно обозначается термином Industrial Design, и обывателю он ничего не говорит, так как любой инженер-конструктор и так называется дизайнером. По идее это должно было бы называться арт- дизайном, но и так тоже бы вышла тавтология, которая нечего не значит. Привидится принять условия игры и применять термин Industrial Design.

Если в России за этим занятием тянется туман некоего протестного смысла, то в Штатах это всего лишь самый рядовой и послушный инструмент бизнеса. Как говорил Рэймонд Лоуи – «хороший дизайн тот, что заставляет звонить кассу» (тогда, в докомпьютерную эру были кассы, которые звонили). Независимого дизайна, вопреки довольно распространенному мнению, в Америке нет. Industrial Design существует здесь в трех организационных формах:
- Дизайн в промышленных компаниях;
- Дизайн в консалтинговых фирмах-студиях;
- Дизайн в университетах.

Дизайн внутри корпораций полностью подчинен стратегии и политике компании и скрупулезно исполняет задания руководства. Никакой самодеятельности до самого последнего времени не допускалось. Дизайн студий целиком зависит от клиента и с рвением, достойным парикмахера, исполняет его заказ. На самодеятельность нет ни средств, ни времени. Университетский дизайн также, в отличие, скажем, от японского, готовит студента к послушному следованию воле заказчика, то есть промышленности, то есть, в конечном итоге, той силы, которая, от гуманистических идеалов дизайна далека по определению.

Никакого протестного потенциала, равно как и никаких следов идеализма у американского дизайна нет. Не миссионерская это, как в России, работа. Это служба. Для того же, чтобы исполнить миссию, надо быть свободным. По крайней мере внутренне. Но ведь, как говорит Александр Дольский: «…свобода осталась в России и больше нигде ее нет….»

Но нужны ли дизайну независимость и стремление выйти за рамки обслуживания нанимателя? Не знаю, нужно ли это дизайну, но обществу – бесспорно. В мире существует огромное количество глобальных проблем, решать которые с помощью социально ориентированного и социально ответственного дизайна, свободного от обслуживания узко корпоративных интересов, было бы гораздо эффективнее.

Это прежде всего проблема глобального старения населения. Совершенно очевидно, что качество жизни этой категории людей целиком зависит от того, насколько бережно и обстоятельно спроектированы для них предметы быта и обслуживания, транспорта и связи, информационных технологий и медицинской помощи.

Другая глобальная проблема – преодоление чудовищного разрыва между уровнем жизни развитых и отсталых стран, проблема, которая в ближайшем будущем грозит стать одной из основных причин локальных и мировых конфликтов. Помимо политико-экономических путей ее решения существует неиспользованный проектный потенциал дизайна. Неиспользованный, невостребованный и никому, кроме узкого круга профессионалов, неведомый. Дизайн может предложить массу полезных решений в поисках альтернативных источников энергии, в области строительных конструкций из местных материалов, неожиданных вариантов бытовых, транспортных, обучающих и коммуникационных устройств. И такой опыт уже есть.

Глобализация информационных технологий прямо вопиет о необходимости вмешательства гуманитарно ориентированного дизайна в решение уже вполне болезненно ощущаемых проблем. То, что сегодня делают веб-дизайнеры. Вектор их активности направлен в прямо противоположную сторону: затруднить общение человека и компьютера, затруднить общение людей через компьютер, Интернет, электронную почту. Широкая интервенция визуально безграмотных и вербально бескультурнык программистов в сферу проектирования языка общения с компьютером, в сферу, принадлежащую дизайну, стала настоящим бедствием и грозит превратиться в мощный тормоз развития информационного общества.

Экология. Вклад дизайна в работу в этом направлении недопустимо ничтожен, хотя возможности его и в этой сфере неисчерпаемы. Переломить, наконец, общее неприятие альтернативного автомобиля, убрать с дорог многотонных монстров с огромными колесами, пожирающих горючее и жизненное пространство – это реальный социальный вызов дизайну, и он должен на него ответить, вместо того чтобы послушно проектировать все новые и новые версии этих чудищ.

Безопасность на транспорте, на рабочем месте, ориентация в городе, помощь жертвам стихийных бедствий и войн… Перечень социально значимых проблем, эффективно решаемых с помощью дизайна, можно продолжать и продолжать.

Было бы преувеличением сказать, что ничего не происходит. Наиболее остро исторический вызов дизайну осознается в Японии. Ежегодный международный Фестиваль Дизайна в Осаке, сопровождаемый представительным конкурсом, всегда дает в качестве конкурсных заданий глобально значимые темы, формулируя их с присущей японцам поэтичностью – «Касание», «Слияние», «Ветер», «Взаимодействие» и так далее.

В учебных программах дизайна японских школ также превалируют подобные подходы. Международный проектный семинар в Тояме, где я был координатором, назывался «Жизнь с водой» и был посвящен решению проблем бережного отношения к воде, ее ассимиляции городской средой, обучению свойствам и обращению с водой. Спонсировался этот семинар крупнейшими компаниями и властями провинции. Такой дизайн, конечно, невозможен в США, его ведь некому продать.

Именно поэтому наименее развит в Америке дизайн среды. На фоне немалого числа выдающихся архитектурных сооружений городской дизайн поражает убожеством. Городская и дорожная информационная среда несравнима по уровню с японской или германской. Все потому же. Нет покупателя. Муниципальные бюджеты не способны оплачивать дизайн, да и культуры не хватает. И потом, эти затраты не дадут ни прибыли, ни возврата. Во всяком случае, сиюминутно.

Откроем недавно опубликованный 5-летний План Стратегии IDSA, Союза Дизайнеров США. Очень прагматический приземленный документ, целиком ориентированный на понимание дизайна как бизнеса. Из шести подробно разработанных стратегических целей IDSA ни одна даже по касательной не затрагивает проблему выхода дизайна на более социально значимый уровень, позволивший бы ему обратиться к осознанию исторических глобальных вызовов. А ведь еще в 1997 году на Конгрессе ICSID (Международный Совет Обществ Дизайна) в Торонто был с пониманием и согласием встречен доклад философа Майкла Лернера из Лос-Анджелеса, в котором дизайн был обозначен как один из важнейших институтов преодоления однобокости рыночной системы.

Автор доклада, являющийся противником государственного вмешательства в рынок, тем не менее считает необходимым усиливать влияние на него общественных и гуманитарно-ориентированных механизмов. Дизайн, по его мнению, обладает всеми необходимыми предпосылками, чтобы делать это.

Я считаю, что роль, которую американский дизайн начинает играть в сегодняшнем обществе, позволяет ему превратиться наконец в нечто большее, чем просто большой бизнес и осознать лежащую на нем ответственность. Мартовский (№ 165) номер одного из самых респектабельных журналов «Тайм» почти целиком посвящен возросшей роли дизайна в американской жизни. Основная статья номера – «The Redesigning of America» – утверждает, что дизайн сегодня пронизывает всю жизнь и всю экономику страны. Марк Дзирск, Президент IDSA, говорит: «Когда предприятия конкурируют при равной цене и одинаково высокой функциональности продукции, единственной разницей становится дизайн». Обложка же номера и вовсе провозглашает «Функция ушла. Пришла Форма», имея в виду, конечно, не исчезновение функции, а утрату ее роли единственного мерила качества.

Дизайн больше не «улучшение» продукта, не вспомогательный по отношению к инженерному этап процесса проектирования. Наоборот, инженерия становится инструментом овеществления дизайнерских образов, снов, видений и, нередко, галлюцинаций. Инженер и дизайнер поменялись местами. А маркетинг и вовсе посрамлен. Маркетинг ведь в силу его аналитической, а не синтезирующей природы всегда имеет дело с прошлым. Поэтому команда калифорнийских дизайнеров, обрушившая на рынок бесспорный бестселлер – Новый Битл, – завоевывает покупателя не благодаря, а вопреки маркетинговым исследованиям. И завоевывает только с помощью стиля, потому что функционально эта машина – прямой вызов американским требованиям,

Та же история с Крайслером PT Cruiser, который лидирует в этом году по скорости увеличения продаж. Эта странная машинка, кажется, воплотила в себе все нереализованные фантазии студентов школ автомобильного дизайна. Багажник, выдвигаемый как ящик письменного стола, интерьер, трансформируемый во все, что угодно – от пикапа до минивэна, сиденья, превращающиеся в стол для пикника и т.п. За такие проекты всегда ставили хорошие отметки, но никому не приходило в голову, что это когда-нибудь куда-нибудь поедет. Однако авторитет дизайна сегодня таков, что машину ставят на производство и она завоевывает мир, инженеры же вкладывают в нее только то, что умеют, а специалисты по маркетингу задним числом объясняют происшедшее.

Дизайнеры компании Apple спасают финансовое положение фирмы, разработав принципиально новый образ персонального компьютера iMac, даже не образ, а иную парадигму взаимоотношений человека, не «пользователя», не дай Бог, а именно человека с компьютером. «Маленький шаг человека, большой шаг человечества…» С этого проекта началось повальное увлечение полупрозрачными пластмассами для корпусных деталей. Безусловно, инженеры сделали компьютер технически совершенным. Но все понимают, что дело не в этом. Машины конкурентов работают не хуже.

Роль дизайна изменилась. Но похоже, что завоевав наконец общественное признание, дизайн не понимает, куда двигаться дальше, Ну еще одна, 2894-ая, модель мобильного телефона со встроенной функцией электронной почты, факсом, спутниковой навигационной системой, видеоиграми, Интернетом и записной книжкой не на 100 номеров, как предыдущая, а на 10000. А автомобили как уничтожали ат мосферу, так и продолжают. Выбрасываемая в колоссальных масштабах полиэтиленовая упаковка все также продолжает закупоривать артерии планеты. Количество аварий на дорогах из-за идиотской визуальной информации как росло, так и растет. Дети как деградировали от отупляющих компьютерных игр, так и продолжают.

На одном из проектных семинаров Интердизайна в Японии в отеле, где жили его участники, каждое утро мы находили у себя на умывальниках новую зубную щетку. Молодой дизайнер из Германии предложил обратиться к менеджеру отеля с просьбой не делать этого из соображений экологии. Все его поддержали и уничтожение природы избытком зубных щеток было временно приостановлено. Дизайнеры по природе своей профессии более других чувствительны к разрушению среды обитания. Сегодня у дизайна появились мощнейшие рычаги влияния на жизнь людей и планеты их проживания. Пришло время использовать эти рычаги во благо, а не во вред. Нельзя обмануть общественное доверие к профессии. Должна наконец измениться мера профессиональной ответственности. И кое-что, слава Богу, уже происходит. Хотя и в меньшей степени, чем необходимо.

В США возникло некоммерческое и потому пока едва дышащее движение Universal Design, направленное на развитие проектирования для пожилых и больных людей. Происходит это в основном в университетах. В июне 1998-го на международном конкурсе «Universal Design: Designing for 21st Century» в Нью-Йорке из четырех первых премий две получили мои студенты. Одна за проект автобусной остановки, удовлетворяющей требованиям пожилых и инвалидов, вторая за Information Gate – проект системы, помогающей пожилым и немощным людям ориентироваться в запутанной среде больших общественных и торговых центров. Несмотря на явно недостаточное финансирование, движение Universal Design продолжает существовать.

Обнадеживающий симптом неизбежных перемен – пробуждение дизайнерской профессиональной прессы. Орган IDSA – «Innovation» – вдруг не только в очередной раз обновил свой дизайн, но открыл многообещающую рубрику - «Преступления Дизайна», с номером горячей линии, по которому каждый может отправить факс и завести очередное «дело».

За сравнительно короткое время через рубрику пропущен ряд привычных американцам изделий за их явный вред, абсурдность или как минимум очевидную бесполезность. Уничтожающей критике подвергнут обычный унитаз. Его формы, как наружные, так и внутренние, не позволяют достаточно тщательно вычистить поверхность, задняя часть изделия вообще недоступна для чистки. Утверждается, что ни один из проектировщиков очевидно, никогда в своей жизни не пробовал его вымыть, и предлагается разработать унитаз, крепящийся к стене. Бад Стайнхилбер, ведущий рубрики, заявляет наконец, что многие десятилетия усилий так и не привели к существенному улучшению механизма слива воды и он по-прежнему никуда не годится.

Заведены также следующие «дела»:

Кнопка переключения светофора на малолюдных перекрестках. Ввиду отсутствия звукового, тактильного или визуального ответа о том, что команда принята, человек беспомощно озирается и топчется на перекрестке, не зная, ждать ему переключения или бросаться на переход на свой страх и риск.

Горизонтальная перекладина рамы мужского велосипеда. При резком торможении и соскакивании вперед внутренние и внешние органы велосипедиста подвергаются серьезному риску.

Электрическая машинка для скрепления бумаг. Бессмысленное и опасное устройство.

Огромный спойлер на относительно слабых и тихоходных автомобилях. По признанию покупателей, на них оказала давление телереклама, утверждающая, что такой спойлер поможет им знакомиться с девушками.

Размещение бензонасоса в топливном баке, что делает ремонт насоса баснословно дорогим.

Пульт дистанционного управления телевизором с 37-ю кнопками и 14-ю меню.
Широко распространенная в стране отполированная шарообразная дверная ручка, не позволяющая открыть дверь чуть влажными руками, руками, занятыми покупками и руками, пораженными артритом или другими заболеваниями суставов.

Наибольший резонанс вызвало «Дело № 5620: Городская Штурмовая Машина» против широкого распространения в стране так называемых SUV – Sport Utility Vehicles, огромных джипов на непомерно больших колесах. В России они называются «внедорожниками», их продажа и искусственно созданная мода на них в США, где «внедорожных» мест просто не существует, стала сущим бедствием. По статистике, около 90% поездок на машине в США происходит с единственным человеком на борту - водителем. Зачем при этом возить с собой 2-3 тонны стали – неизвестно.

SUV пожирают горючее, воздух, пространство дороги, места на стоянках, избыточный объем материала, труда, представляют собой повышенную опасность на дорогах. Тем не менее, объем их продаж уже превысил соответствующий показатель для обычных пассажирских автомобилей. Америка пересела нэ броневики. Компании, которые держались до последнего – Mercedes, Audi, Volvo, BMW – сдались и пошли на поводу у дикой моды. Дизайн несет всю полноту ответственности за это бедствие, ведь сегодня дизайнер определяет стратегию фирмы. (Прим. DN: на эту тему см. также статью «Зловредные четыре колеса»)

Каждое утро по дороге на работу я встречаю несущийся мне навстречу Джип Хаммер – герой Войны в Пустыне. Сегодня он с незначительными изменениями производится массовым тиражом для продажи населению. Заняв 70% дороги, гигантский черный танк с тонированными до полной непроницаемости стеклами, спутниковой навигационной системой, помогающей выйти на цель, и огромным кузовом, рассчитанным на 6-8 вооруженных до зубов десантников, реактивное орудие и пару крупнокалиберных пулеметов, прячет за своей баранкой маленького как червячок продавца пуговичного магазина, который едет по своему трехмильному маршруту дом-работа по узенькой, чуть ли не паркетной улочке чикагского пригорода.

Вычтем, вычтем и это временное помешательство. Сочтем его неизбежной издержкой бизнес-ориентированного дизайна. Раз на это есть покупатель – надо проектировать и производить. Кто-то из успешных дизайнеров недавно выдал в «Innovation» свое творческое кредо:
- Форма следует за функцией. Функция следует за формой. Меня это не колышет. Мне важно, чтобы конкурент следовал за мной.

Цинизм, который можно понять, но невозможно принять. Шестидесятники мечтали о социализме с человеческим лицом. Теперь мы ждем того же от капитализма. Хочется верить, что здешние дизайнеры дорастут до понимания своей социальной ответственности. Бюджет IDSA на 2001 год составляет 2,3 миллиона долларов и превышает прошлогодний на 331 тысячу. Может быть, уже в этом столетии удастся выкроить средства, и идея создания институции по-настоящему независимого дизайна не будет казаться такой утопией.

В бытность мою профессором Западно-Мичиганского Университета я принимал к себе на кафедру ассистента, огромного рыжего канадца с хорошим американским дизайнерским образованием. Проработав пару недель, он сказал:
- Знаешь, я тебе не говорил, до того как стать дизайнером, я был лютеранским пастором.
- Считай, что ты не менял профессию, – ответил я ему, – Священник несет людям слово Божье, а дизайнер продолжает его дело – творит то, на что у Господа просто не хватает времени.

«Вычесть временное из постоянного нельзя, как обвалом верх и низ перепутать не грозя»…
(И. Бродский, «В горах», 1984)

P.S. Сейчас я работаю дизайн-директором компании, проектирующей для американских фирм их выставки за пределами страны. Мы располагаем сетью сотрудничающих с нами производств в странах Европы, Азии и Латинской Америки. Они же присылают нам для контроля рабочие чертежи, сделанные по нашим проектам.

Самая тяжелая проблема – вкус заказчика. Люди, воспитанные на Диснейлендах, – не самые удобные партнеры в выставочном дизайне. Вообще я думаю, что Уолт Дисней нанес своими мышами и утками неизлечимую травму эстетическому здоровью населения. Зато у нас есть убойный аргумент: «В Европе (Азии, Бразилии) этого не поймут».




Автор: Дмитрий Азрикан

Окончил Бакинский Политехнический Институт по специальности инженер-механик и аспирантуру ВНИИТЭ. Кандидат искусствоведения.
Работал во ВНИИТЭ заведующим сектором перспективного дизайна и разработки дизайн-программ.
В 1988 году открыл первую в России независимую дизайн-студию.
С 1993 по 1998 год – профессор Западно-Мичиганского Университета в США.
С 1998 годо по настоящее время – дизайн-директор компании International Promotion Inc., Чикаго, США.
Автор и соавтор более 60 статей и книг по теории и практике дизайна.
Многие работы отмечены премиями. Имеет ряд патентов США.
___________

Источник: журнал «Мир дизайна», № 22, 2001