Что случилось бы, если бы из культуры вдруг выпала какая-нибудь ее часть – допустим, музыка, или литература, или кинематограф? Предположить это трудно, но наверняка этот факт не остался бы незамеченным. Это утверждение кажется бесспорным, но только не для нашей страны. Из ее культуры исчезла, а точнее, так и не возникла, одна из важнейших в современной цивилизации сфер – дизайн.

1989 год был объявлен в Японии годом дизайна и там прошел очередной международный Конгресс ИКСИД и всемирная выставка дизайна «Дизайн Экспо-89». Мировая печать уделила этому событию большое внимание, однако оно прошло мимо нашей общественности. Советский дизайн на выставке представлен не был, в отличие от таких стран, например, как Малайзия или Каталония (которая, кстати, не являясь даже самостоятельным государством, имела тем не менее на выставке отдельную экспозицию).

О причинах инвалидности нашей культуры можно говорить много, и пробелов в ней образовалось за последние 70 лет предостаточно, но дизайн, который в цивилизованном мире становится сегодня одним из важнейших векторов развития ноосферы уничтожен у нас чуть ли не до основания. Интересно, что такие области деятельности, как генетика, например, изображались в свое время в виде мощных оплотов врагов социализма, которым приписывались коварные замыслы. Дизайн уничтожался и уничтожается просто как никчемное и комическое занятие. В создании такого образа сильно преуспела пресса, используя это странное для русского уха слово только в контексте более или менее дурацких шуток типа «дизайнер – это профессия или фамилия?»

Генеральный Колхозник СССР Стародубцев на 1-ом съезде народных депутатов, отметая предложения выступившего до него Ю. Б. Соловьева, в качестве главного пункта обвинения произнес следующее: «Как выяснилось, он – дизайнер». Талантливый и любимый народом Эльдар Рязанов однажды на приемке одного из дизайнерских проектов, разработанных для Дома кино, буквально вышел из себя, крича: «как можно в дни, когда гибнет страна, заниматься подобными делами!» И окончательно расстроившись, ушел. Надо думать, не на баррикады, а снимать комедию.

Официальный критик изобразительных искусств в официальной телевизионной программе «Время» С. Бестужева каждый вечер дарит нам очередную порцию восторга по поводу той или иной выставки, галереи, акварели, кружев или лент. Всякий раз кажется – это апогей, более шедеврального шедевра нет и не будет, это предел, и сейчас официальная восторженница умолкнет навеки. Но нет, назавтра готово новое ведро патоки. Так вот, за многие годы (сколько? сколько себя помню, перед спортивными новостями всегда этот стон глубочайшего удовлетворения), за многие годы – ни звука о дизайне. Помню, в 1986 году в Манеже на выставке «Мастера культуры за мир» был большой раздел дизайна – прошла насквозь с невидящими глазами навстречу очередному экстазу.
Так формируется отношение общества к дизайну.

Впечатление такое, будто из национального сознания удалена какая-то его часть, вырезана какая-то доля мозга. Умнейший Владимир Цветов, просидев много лет в Японии, поняв там все и рассказав нам почти все, так и не понял (или не рассказал?), что стержнем и главным вектором японской культуры сегодня является дизайн – мощный интегрирующий фактор, включающий научно-техническое развитие в систему гуманитарных ценностей и превращающий технологию в инструмент культуры.

В разные времена и в разных странах роль интегрирующего фактора, побуждающего и собирающего воедино процесс духовного развития нации брали на себя то архитектура, то музыка, то поэзия. Смело можно сказать, что сегодня в таких странах, как Италия, Япония, скандинавских странах этим фактором стал дизайн, включив, кстати, в себя и архитектуру, превратившуюся таким образом из «матери искусств» в один из жанров дизайна.

Не хочется думать, что брезгливое отношение к дизайну проистекает у нас из неких фундаментальных свойств национальной души – «не красна изба углами, а красна пирогами», то есть из того, что пищеварительные ценности в России всегда были выше эстетических. Если исходить из такой концепции, то в истории отечественной культуры можно обнаружить свидетельства того, что для красоты всегда выделялись специальные предметы, которые обильно украшались, а для жизни существовали другие – убогие и корявые. Но можно исследовать то же самое с диаметрально противоположных позиций и прийти соответственно к противоположным выводам. Поэтому оставим историю в покое. Тем более, что современный дизайн – профессия, создающая не только визуальную красоту, но гораздо более глубокую гармонию природы, человека, искусственной среды, материи и духа. Но это уже философия, которую мы тоже оставим в покое и обратимся к сегодняшней жизни.

По законам соцреализма, когда в литературном произведении наступает острая ситуация, необходимо показать роль Партии. За 16 лет работы во ВНИИТЭ у меня сложилось определенное представление относительно того, как Партия принимала участие в развитии дизайна. Насколько я могу судить, парторги в Институте почти не менялись, поэтому я запомнил многолетнее пребывание на этом посту одной строгой дамы. Когда открывалась дверь нашего сектора и появлялась она, всем становилось ясно – овощная база, колхоз или уборка газонов вокруг райкома. Ни в коем случае нельзя было мотивировать свой отказ идти на базу подготовкой к Ученому совету, сдачей проекта заказчику или командировкой на предприятие. Это воспринималось как издевательство над Партией, которая лучше знает, что важнее.

Часто говорят о проблеме внедрения разработок в области индастриал-дизайна, справедливо сетуя на бесполезность дизайнерского труда, остающегося на бумаге, на отсутствие удовлетворения от его результатов. Я хочу обратить внимание еще на одну сторону проблемы. Когда из года в год, от разработки к разработке ничего не внедряется – это, помимо моральных и материальных издержек, прямо ведет к дисквалификации дизайнера. Если он не имеет возможности увидеть, как ведет себя его изделие в жизни, прочно ли оно, удобно ли, хорошо ли, плохо ли, держит ли себя материал, закрывается ли крышка, не прогибается ли ручка – он не имеет обратной связи, которая должна корректировать его идеи, и его опыт не умножается.

Таким образом, дизайнер, проработавший в нашей стране 10 или 20 лет, порой ничем не отличается по своей квалификации от студента. Это человек, который не стал и никогда уже не станет профессионалом.

В цивилизованных странах дизайнер «ведет» свое изделие на протяжении всей его жизни, может улучшить, исправить его – это бесценный опыт, который к тому же передается следующему поколению. Чему может научить наш маститый дизайнер свое го молодого коллегу? Как избежать отправки на овощную базу?
Сегодня все интересы общества, вся политическая жизнь вращается вокруг проблем распределения. Распределять, как известно, уже нечего, тем не менее страна, похоже, мало озабочена тем, что, как и кому производить. В этих условиях существование дизайна и дизайнера становится совершенно абсурдным фактом.

Государственные промышленные структуры – министерства, объединения, предприятия вроде бы уже перестали существовать. Новые формы промышленной активности пока также больше занимаются куплей продажей, чем созданием новых товаров. Очевидно, это надолго. Если что-то и будет делаться, то это будут западные образцы, производимые по западным технологиям. Молодые, с горящими глазами пионеры нового предпринимательства имеют такие же пещерные представления о дизайне, как и их стокилограммовые предшественники - директора заводов министерств «девятки».

В этих условиях еще долго будет процветать типично советская разновидность дизайна, которая развивается по мере углубления разрыва между передовыми технологиями Запада и отсталыми нашими. Любая «новинка», которую руководители советской промышленности, побывав в очередной раз за рубежом, решают производить в СССР, к моменту этого решения, как правило, имеет уже огромную историю, тысячи модификаций, изощренный дизайн, развитый рынок и опирается на мощный технологический потенциал целого ряда добывающих и обрабатывающих отраслей. Так было с цветными телевизорами, видеотехникой, автомобилями, компьютерами и всем, всем, всем. При наличии в цивилизованном мире тысяч превосходных по дизайну вещей, которых у нас вообще нет, нужен ли отечественному потребителю тысячу первый дизайн-проект?

С чем сталкивается советский дизайнер, берясь за новую разработку? С тем, что все давно и хорошо придумано, произведено и продано, а то, что производится сейчас – непостижимо и недостижимо для его заказчика. А то, что на кульманах в дизайн-студиях Милана, Штутгарта или Лос-Анджелеса - непостижимо для него самого. И что же он делает? Он делает из западного аналога его советскую версию – из хорошей вещи плохую. Это дизайн по-советски – дизайн наоборот. Вместо превращения плохого в хорошее, превращаем хорошее в плохое. Десятилетия такой практики превращают дизайнера в специалиста со знаком «минус». Как если бы писатель разрушал язык, лесничий губил лес, а страж порядка – грабил. Впрочем, разве не так все и происходит? Успокоимся же тем, что не мы одни варвары в этой стране, и наша профессиональная деградация является лишь отражением деградации общей.

Я не хочу ничего писать о людях, которые приходят к нам как заказчики и представляют тем самым интересы тех, для кого мы проектируем, и интересы тех, кто будет это производить. Это тема отдельной статьи, и ее дол жен писать Салтыков Щедрин, а иллюстрировать Иероним Босх. Было бы преувеличением считать, что названные проблемы относятся к советскому дизайну в целом. Нет, речь идет лишь о его сердцевине – индастриал дизайне, ибо, что касается графического дизайна и дизайна интерьеров, – здесь налицо явный бум. Масса вновь создаваемых МП, СП, акционерных обществ, коммерческих банков, бирж и т. п. нуждается и в фирменном стиле и в дизайне интерьеров. Они хотят хорошо выглядеть. Но никто ничего не производит, и индастриал-дизайн плавно сходит на нет.

Не происходит заметных улучшений и в области подготовки индастриал-дизайнеров. Она по-прежнему базируется на философии и психологии нищеты. Кому не нравится это утверждение, пусть сходит в Строгановку и посмотрит, как она выглядит изнутри, пусть спросит у студентов-дизайнеров, есть ли у них макетная мастерская, где они могли бы собственными руками ощутить, чем отличается сталь от полиэтилена. Можно ли представить себе дипломированного хирурга, который никогда не был в операционной и не видел, чем отличается сердце от желудка? Дипломированного дизайнера, который свои полтора несчастных курсовых макета делал дома на коленке без инструмента, без материала, без помощи квалифицированного наставника,- можно. В нашем дизайне все можно.

Меня всегда поражает чудовищная безграмотность строгановских выпускников - я имею в виду сейчас безграмотность в языке. Ни слова без ошибки. Мне говорят - это неважно, лишь бы специалист был хороший. Я говорю - если человек пишет «колотка», «аккустика», «системма», то либо он никогда ничего не читал, что недопустимо для дизайнера, либо, что еще хуже, читал, но в мире его зрительных образов не запечатлелись правильно написанные слова. Значит, у него нет механизма, в котором хранятся визуальные конструкции, значит, такой человек по чисто физиологическим причинам не может быть дизайнером.

Еще одно наблюдение. Союз дизайнеров СССР создавался ради и для сохранения профессии индастриал-дизайнера, которая оставалась почти незаконной. Однако это намерение погубила философическая идея о том, что все дизайнеры братья, а ювелирное дело и роспись тканей тоже дизайн. Мысль правильная. Из тех правильных мыслей, что довели жизнь до ее сегодняшнего состояния. Действительно, можно найти страны, где в одном творческом союзе состоят и графики, и прикладники, и ремесленники, и дизайнеры. Но, как правило, страны эти небольшие и не сильно развитые.

В передовых странах индастриал-дизайнеры хоть и уважают модельеров, но живут от них отдельно. Многочисленные художественные и околохудожественные профессии, которые раньше тяготели к Союзу художников, имели свой юридический статус и, хотя у них были свои трудности, вполне вписывались в существующую общественную структуру. Однако после организации Союза дизайнеров они хлынули в это новое образование, снова оттеснив на обочину тех, ради которых союз и создавался.

На одном из собраний Московской организации союза я предложил тем индастриал-дизайнерам, которые озабочены своим будущим, создать внутри союза Ассоциацию индастриал-дизайна с большой степенью самостоятельности - экономической и правовой, вступить в ИКСИД (чего до сих пор не сделал союз), дать новый импульс спасению профессии. Назвал свой номер телефона, предложил звонить, чтобы сформировать инициативную группу. Ни одного звонка.

Несмотря на многочисленность промышленных дизайнеров, но благодаря их социальной неприспособленности и ущербности, выработанной за долгие годы подпольного существования, они добровольно стали бедными родственниками в собственном союзе. Их окончательно доконала тоже правильная мысль о том, что в союзе неплохо бы развивать собственное производство, которое давало бы доход, а доход этот помогал бы жить дизайнерам.

Похоже, что правильные мысли становятся источниками многих бед: руководители творческих и производственных объединений союза настолько увлеклись ориентацией на производство, что забыли, ради чего все это затевалось.

Сегодня индастриал-дизайн находится на таком уровне, что изменись завтра ситуация кардинально, стране придется выписывать дизайнеров из-за рубежа. Давнее и прочное отсутствие нормального спроса на хороший индастриал дизайн привело к одичанию дизайнерского корпуса. В индастриал-дизайне остались либо блаженные фанатики, либо убогие, которые уже не в силах переквалифицироваться. И те и другие – остатки поколения дизайнеров 60х годов, которые на волне хрущевской оттепели, а потом несчастной косыгинской реформы устремились в новую профессию из разных сфер. Они оставили по себе хорошую память.

Собрания сегодняшних дизайнеров страшно наблюдать и еще страшнее слушать. Невозможно допустить, что все это интеллигентные люди, представители творческой профессии. Один из признаков тления – отсутствие молодежи. Похоже на съезды ветеранов какой то странной войны, где неизвестно кто победил и кого. Мы плохо одеты и недостаточно тщательно выбриты, а изношенная обувь хорошо гармонирует с пыльным цветом лиц. Я пишу об этом с ужасом потому, что видел, как выглядят дизайнеры за рубежом, и знаю, какое впечатление производит и как пахнет тамошний зал, заполненный дизайнерским семинаром или конференцией. Я понимаю, что эти ощущения могут показаться излишне эмоциональными и субъективными, но я дизайнер и мир воспринимаю через образы.

Итак, мы вымерли. Что дальше? Предлагаю два сценария-пессимистический и оптимистический.

Пессимистический.

Коммунизм искалечил страну неизлечимо. Она навсегда переходит в число стран третьего мира, производит сырье, ремесленные поделки, меха, балерин и писателей. Как ее старшие по сообществу развивающихся стран братья – Сингапур, Таиланд и другие, которые, если и производят серьезные вещи – автомобили, компьютеры, видеотехнику и прочее, – то по западным или японским образцам, под руководством западных или японских менеджеров и за низкую зарплату для сборщиков. Ясно, что в этой ситуации индастриал-дизайнеры не понадобятся, хотя интерьерщики, графики и ювелиры будут процветать. Если осуществится этот сценарий, в статье можно ставить точку, хотя не исключено, что через сто- двести лет что-нибудь изменится. Но наши сегодняшние соображения тогда никем не востребуются.

Оптимистический.

Коммунизм искалечил страну, но излечимо. Через 10, 15, 25 лет в стране расцветет экономика, возродится традиционная и возникнет новая промышленность. России надоест копировать, она захочет поставлять миру свои роскошные «Руссо-балты» и «Питеры-турбо» (это из В. Аксенова – «Остров Крым»). Но где же тогда будут наши индастриал дизайнеры? Возможно, удастся найти где-то лечащегося от подагры последнего бывшего молодого и талантливого Германа Беккера. Не уберегли профессию.

На отчетно-перевыборной конференции МОСД 1991 года с целью сохранения популяции индастриал-дизайнеров в период кризиса им предлагалось осваивать смежные профессии и ремесла – чеканку, вязание, живопись. Еще одна правильная мысль. Тоже массового поражения. Пора переходить к неправильным.

Мне кажется, что наиболее эффективным путем сохранения нашей профессии стала бы ее интернационализация. Речь идет не об отказе от попыток (кстати, пока безуспешных) обрести собственное лицо. Речь идет о необходимости включения индастриал-дизайнеров в живую действительность мирового дизайна, в международный процесс его развития.

Вместо того чтобы ломать голову над тем, как в маленький компьютер впихнуть советские микросхемы - самые большие в мире, или как сделать современный автобус, не имея крупноразмерного тонированного стекла, или как создать легкий велосипед, но из водопроводных труб, вместо всего этого нужно сесть в дизайн-бюро Фиата, Сони, Хьюлетт-Паккарда, в дизайн-студии Хартмута Эсслингера, Эриха Слани, Джорджетто Джуджаро, Микеле де Лукки и работать рука об руку с мировыми звездами дизайна на острие, на вершинах современной технологии и художественного мастерства. Учиться у них, конкурировать с ними. Работать на них, пока мы не нужны здесь.

Это очень трудно осуществить практически. Нас пока нигде не знают и поэтому в нас не нуждаются. Однако немногие эпизоды выхода на поверхность говорят о большом внутреннем, еще не до конца погубленном потенциале наших наиболее талантливых индастриал-дизайнеров. Это и проектные семинары «Интердизайн», и наши выставки за рубежом, и, увы, крайне редкое участие в конкурсах. Этот потенциал необходимо развивать и, не расплескав на непрофессиональную работу здесь, не профанируя его антидизайнерскими разработками, донести до времени, которому он потребуется.

Реализовать эту неправильную мысль можно целой серией хорошо обдуманных шагов. Во-первых, как сказано выше, создать Ассоциацию индастриал-дизайна и вступить в ИКСИД, что даст возможность участвовать в международных мероприятиях. Во-вторых, необходимо целенаправленно рекламировать наших дизайнеров на Западе и стараться продавать их туда как можно больше. Это широко практикуется за рубежом. Специалисты, поработавшие в другой стране по контракту, ценятся дома на вес золота.

Могут сказать, что это непатриотично. А я думаю, что если и когда нашей промышленности понадобятся хорошие индастриал-дизайнеры, если и когда их научатся уважать, если и когда им будут достойно платить, многие вернутся. Не все, но многие. А этого достаточно. Достаточно, чтобы затем воспитать здесь новую генерацию специалистов.

Если состоится этот оптимистический сценарий, специалисты, поработавшие за рубежом, смогут создать в нашей стране первый настоящий дизайнерский вуз. Новая генерация дизайнеров должна будет сменить строгановцев и мухинцев, чье профессиональное мировоззрение станет в новых условиях серьезным тормозом дальнейшего развития.

Резюмируя, скажем, что ради сохранения потенциала профессии, настало время оградить ее от соприкосновения с разлагающимся трупом отечественной промышленности, да, пожалуй, и всей экономической и культурной действительности. Это общение чревато нанесением серьезного ущерба дизайнерскому сознанию от влияния, как технологического убожества промышленности, так и культурного распада и чисто человеческой деградации тех, кто сегодня представляет перед дизайнером интересы общества. Настало время карантина, защиты от заразы, ибо свирепствующая эпидемия слишком опасна для незащищенного организма культуры.

Это не призыв к бойкоту, подобному тому, который попытались устроить кинематографисты кравченковскому телевидению. Смешно бастовать тем, чей труд никому не нужен. Застрелись завтра все дизайнеры в стране, никто не заметит.

Настало время уйти и тем самым спасти дизайнера для будущего.

Уйти, чтобы вернуться.

Дмитрий Азрикан